— Ну что, Саша, как ты в армию-то попал?

Получив диплом, я пришел в военкомат. И мне говорят, что дата ухода откладывается на 10 ноября. А тогда этот промежуток времени небольшой, с того момента когда мне назвали дату я старался по максимуму ощутить вот этот дух свободы, я подписывался на любую тусовку, любое предложение, малейшее, и без раздумий туда еду. И тут переносится это число и вот они 10, 15 дней, которыми я смогу еще насладиться вдыхать этот воздух, постоять на балконе, встретить рассвет, постоять и подумать что же будет через год. И все, переносят эту дату, в итоге я собрался уже уходить, потусил. Прихожу я опять в военкомат, мне говорят — «Чувак, извини, но, наверное, с 10-го ноября не получится. Приходи давай 25-го.» «Фууух, — я говорю, — да ну на хер, если вы меня завтра не заберете, я вообще никуда не пойду! Я пришел к вам сам и сказал — Я хочу служить! И вы мне ебете голову? Это по другому нельзя назвать никак. Не даете мне ничем заняться, я не работаю, у меня заканчиваются деньги, должен же я как-то жить.» Она (тетя в военкомате) мне: ты точно хочешь завтра? Я — Точно! Ну, завтра приходи, —говорит. Пришел в 6 утра, нас уходило в этот день 4 человека.

Я расписался в военном билете и меня увезли в угрешку. Угрешка — это распределительный пункт города Москвы, туда со всей Москвы призывников свозят и там сидишь в большом зале телевизор смотришь, ешь, то вкусное, что тебе мама с собой собрала... Сидишь и ждешь. Пришел какой-то тип, я еще не разбирался тогда в званиях, мы переоделись в форму, выдали нам портупеи. Сели мы в маршрутку, доехали на метро, оттуда на метро на курскую. С курского вокзала мы сели на электричку, там я еще звонил маме, говорил что еду. Ехал и честно не знал, что меня ждет. Приезжаю туда и там тебе сдавать документы, военный билет, ставить отметки, сдавать паспорт. И тут проходит какой-то срочник и говорит: «Добро пожаловать в ад». Мы охуели, стоим человек 6, вот этот еще запах новой формы от Юдашкина, который на самом деле не шил ее ни хера, не придумал, и не понимаем что нас еще ждет.

Мы пришли в эту дивизию-люди какие-то метут, какие-то трубы зачем-то на улице протирают. На гражданке ты не увидишь такое никогда, чтобы так мели. Вот есть пяточок три метра и его все время метут, и похуй есть ли на нем листья, пыль, просто стоишь и метешь. И тут нас забирают, не помню как. Помню нас забирают в роту, в наше расположение, мы подымаемся на 4 ый этаж, к нам выходит старшина — Аааа, тварь зеленая! Как потом оказалось, ему 19 лет, мне было 22. Вообще армия очень старит, и форма и все. Я поседел немного в армии.

— Стереотипы ломались о армии?

— Была у нас служба выборов в ГосДуму. Мы встали в 4 утра, чтобы в 5 проголосовать на участке. Нас приодели, нет, еще раньше нас одевали для смотра перед командованием в ментовскую форму. Проверить в порядке ли она. Перед тем как поехать на участок, вышел замполит роты и сказал — «Голосуйте за кого хотите, мне похуй. Есть, мол, такое мнение, что в армии говорят за кого голосовать. Нет, я думаю, кому надо, тот и победит». Тогда первый стереотип об армии сломался.

Помню новогоднюю службу, приготовили ментовскую форму, бушлаты, одели ватные штаны. Хотя было тепло, мы надели валенки с галошами. Вот тогда я начал понимать весь трагизм нашей армии — главную задачу, которую перед нами поставили — не проебать галоши!

— На выборах служил президентских?

— Да, день выборов был жесткий день — нас подняли в 4 утра, одели в бронежилеты по 16 кг, в пластиковые налокотники, шлемы, наколенники, на голень защиту, дубинки. В этом наряде, по другому не назовешь, ты беспомощен. Если кто-то тебя сзади схатит и повалит на землю, ты будешь как черепаха брыкаться, ты рукой даже до головы не дотянешься. Бронежилет так и называется — «черепаха». Забавно выглядит, когда ты еще защиту на валенки надеваешь, но на эту службу, как ни странно, мы поехали в берцах. Было -15 градусов. Как мы выехали в 4 утра, так до 3 утра следующего дня я не был в тепле абсолютно. Берцы — это всесезонная обувь, нет теплого носка, ничего, только портянка. Все 24-23 часа я провел на улице, самое теплое, что у нас было, это Урал с брезентовым тентом. Я видел Путина, мы стояли в цепочке возле ГосДумы, Медведева тоже...

— Путин плакал, видел?

— За дедовщину имеешь что либо сказать?

— У нас был такой случай с моего взвода — чувак две недели прожил в комнате бытового обслуживания, комната полтора метра на два, где две гладильные доски, утюг, тумбочка, где хранится машинка для бритья и нитки. Вот он там жил из-за того, что полез на моего командира отделения, и тот ему сгоряча, не рассчитав силу, боксер, дал в глаз. Глаз заплыл. Чтобы не видело начальство, чтобы не было дисбата, его командир роты принял решение спрятать подбитого. Ему приносили еду и ничего от него не требовали. Его открывали после отбоя, он ложился спать, а с утра закрывали там.

Я помню, когда из армии уходил, когда рядовых развели и всем жал руку на прощание. И дал руку парню, который накосячил однажды и получил от меня нормальных таких пиздюлей. Он мне шепотом — «Товарищ младший сержант, я первый раз вам жму руку». И смех и грех, это трогательно. Я ему пожал руки и сказал — «Давай, чувак, служи». Другого ничего не скажешь . На все невзгоды плюй.

Я с самого начала понял, что если тебе похуй на все, то тебе проще. Если тебе вломили пиздюлей... Знаешь у Ленинграда песня есть, "Флаг" называется, подбежали кореша и вломили пиздюлей. Если тебе вломили пизды — это не значит, что это конец жизни, значит ты где-то был не прав, скорее всего. Поэтому прими это как должное и постарайся не делать таких ошибок больше.